1

Ничего не предвещало неприятностей. Дела шли как никогда хорошо. Создавались новые самолеты, устанавливались новые выдающиеся рекорды, страна гордилась своими летчиками и самолетостроителями. Все газеты пестрели фотографиями героев и звонкими лозунгами, вдохновляющими людей на новые свершения. 1937 год проходил в заботах и хлопотах. Авиация бурно развивалась. Казалось, что нет преград для достижения самых смелых задумок ученых и конструкторов. Все работники наркомата авиационной промышленности – от главного конструктора до рабочего - трудились вдохновенно, чувствуя важность своего труда, подкрепляемого наградами от высшего руководства страны и восхищением советских людей. Главный инженер – начальник 1 Управления НКАП Андрей Николаевич Туполев к этому времени уже был награжден многими высшими наградами: орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Знак Почета, орденом Трудового Красного Знамени РСФСР. Будучи известным и авторитетным человеком являлся членом ЦИКа СССР и членом Моссовета.

 

Однако не так радужно было в стране на политическом фронте борьбы. Враги социализма не были сломлены, в народном хозяйстве действовали многочисленные организованные группы шпионов и вредителей. Об этом писали газеты. Андрей Николаевич знал, что враг не дремлет, но когда поздним октябрьским вечером в его квартиру вошли люди из НКВД с ордером на обыск и арест, это стало для него полной неожиданностью.

2

События развивались очень быстро. После ареста, в течение нескольких дней Туполев находится в кабинете следователей, а не в тюрьме. В эти дни проводятся непрерывные допросы его по поводу созданной им антисоветской вредительской организации и проведения шпионской работы в пользу Франции. При этом Туполев подвергается различным мерам физического и психологического воздействия: длительные стойки, применение наручников, оскорбительные угрозы ареста жены и передачи детей на воспитание в детские колонии, как семью неразоружившегося врага народа. Допросы Туполева, как голову вредительской организации в авиапромышленности, вел лично начальник 12 отделения 3 отдела Главного управления госбезопасности НКВД Груздев. Также, на допросах часто присутствовал временно исполняющий должность начальника 3 отдела ГУГБ Минаев. Применять меры физического воздействия к Туполеву следователи побаивались, несмотря на имевшиеся санкции, разрешающие применение таких мер. Туполев был знаком со многими высшими руководителями страны и мог пожаловаться на жестокое обращение. В основном применялись меры устрашения.

В конце концов, морально подавленный, сломленный Туполев не выдерживает и дает показания на себя и своих коллег, что и явилось доказательством его вины. Через пять дней непрерывных допросов, 26 октября 1937 арестованный Туполев подписывает подготовленное на машинке заявление на имя наркома внутренних дел Ежова Н.И.:

“Желая чистосердечно раскаяться в совершенных мною перед Советской властью преступлениях, сообщаю: я был антисоветски настроенным человеком, с первых же дней Октябрьской революции, которую я встретил враждебно. Сперва вокруг Жуковского, а затем вокруг меня группировались антисоветски настроенные лица, работавшие со мной в деле опытного самолетостроения ЦАГИ. Мы отгородились от большевиков, ведя борьбу с каждым поступающим к нам партийцем, видя в нем не только политически враждебную силу, но и как бы конкурентов себе по работе. Мы затирали молодых советских конструкторов... Мы также не помогали молодым советским конструкторам в реализации их собственных конструкций... До 1930 года мы вели работу сравнительно добросовестно..., а затем наши антисоветские настроения усилились и вылились в прямой саботаж и вредительскую работу на ослабление Советской авиации... Опытное самолетостроение мною направлялось так, чтобы потерять темпы развития в наиболее нужных образцах самолетов... Я направлял работу опытного самолетостроения ЦАГИ на конструирование и постройку особо больших самолетов с тем, чтобы задержать развитие наиболее нужных самолетов нормальных размеров и типов... Вооружение на самолетах мною устанавливалось вредительски... Практические работы по вредительскому проектированию самолетов проводилось под моим личным указанием и руководством, при помощи преданных мне антисоветски настроенных сотрудников...
Самолетами, которые были вредительски сконструированы, являются: 1) большой 6-ти моторный бомбардировщик ТБ-4, был мною вредительски запроектирован с недостаточно большим удлинением, что привело к плохой аэродинамике самолета. В серию не принят... 2)…3)…
Более подробные показания дам следствию дополнительно.
Сознавая всю глубину своего преступления, хотел бы честным трудом на пользу Советского Союза искупить свою вину”.

Подпись Туполев

После подписания этого заявления и дачи показаний, выносится постановление о привлечении в качестве обвиняемого по ст. 58 п.6, 7, 9, 11 УК Туполева А.Н., избрав при этом мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда содержание его под стражей. В этом же постановлении записано, что “гр. Туполев, согласно материалам следственного дела, достаточно изобличается (курсив мой) в том, что, являясь руководителем антисоветской организации в авиапромышленности, вел активную шпионскую и диверсионно-вредительскую работу, направленную на ослабление оборонной мощи Советского Союза”.

3

Действуя такими же методами ведения следствия, а часто и более жестокими, опираясь на показания Туполева и других, взятых в одно время с ним сотрудников ЦАГИ, авиационных заводов, с ноября 1937 года по январь 1938 года арестованы и “изобличены” десятки ведущих специалистов, директоров заводов, начальников отделов ЦАГИ, начальников испытательных участков. Среди арестованных такие известные личности как Петляков В.М., Мясищев В.М., Сухой П.О., Погосский Е.И. и Погосский И.И., Некрасов Н.С., Стоман Е.К., Надашкевич А.В. , многие другие талантливые многоопытные инженеры и специалисты, которые, как оказалось, сознательно и изощренно вредили. Наконец-то теперь выйдут вперед большевики и молодые советские конструкторы, которые до этого были затерты враждебными, антисоветски настроенными конструкторами с дореволюционным прошлым. И действительно, чего можно было ожидать от сына помещика Тверской области Туполева в период коренной ломки остатков капитализма?

В течение полугода следователи авиационного отдела НКВД под руководством начальника отделения т. Груздева трудились с полной нагрузкой. Собрано два пухлых тома протоколов допросов, не содержащих ни одного факта, подтверждающих сознательное вредительство или какую-либо шпионскую деятельность.

Уже к июлю 1938 года закончено следствие и приговорены к расстрелу, несмотря на “чистосердечные раскаяния”: директор завода № 24 Наркомата авиационной промышленности Марьямов И.Э., начальник Главного управления авиационной промышленности - директор завода № 26 Королев Г.Н., заместитель начальника планово-технического отдела завода № 156 Наркомата оборонной промышленности Инюшин К.А., начальник 8 отдела ЦАГИ Чекалов В.И., директор ЦАГИ Харламов Н.М., другие.

4

В середине 1938 года наметился поворот в привычном потоке событий. Дело в том, что за последние год-полтора, а особенно с ноября 1936 года, народное хозяйство лишилось огромного количества специалистов. Руководство страны решает применить старый испытанный способ использования специалистов, находящихся под стражей, который применялся в первой половине 30-х годов - создание особых конструкторских бюро НКВД. В них специалист работал в заключении, содержался в спецтюрьме, а работал под присмотром оперативного работника. Это решение было естественным, т.к. буквально считанные годы прошли с тех пор, как подобные ОКБ широко функционировали в системе органов госбезопасности. Следователи, ведущие дело ЦАГИ, все чаще и чаще использовали в качестве стимулирования арестованного к “содействию” следствию обещание направить его по завершении дела в такое закрытое конструкторское бюро с перспективой работы по специальности и досрочного освобождения. В противном случае, арестованный мог быть подвергнут высшей мере наказания или оказаться где-нибудь в далеком лагере на тяжелой физической работе. К лету 1938 года уже было принято решение об особом использовании находящихся под стражей специалистов. На допросах следователи прямо говорили арестованным, что скоро они будут переведены на работу в специальное конструкторское бюро. Решение о создании спецбюро приобретает конкретные организационные формы и в сентябре 1938 года такое бюро создается.

По решению Политбюро ЦК ВКП (б) и последовавшим за ним приказом НКВД создается Отдел особых конструкторских бюро НКВД СССР (4 Спецотдел). Основной задачей отдела являлось использование заключенных специалистов для выполнения научно-исследовательских и проектных работ по созданию новых типов военных самолетов, авиамоторов и двигателей, другие направления.

С заключенными встречается исполняющий обязанности начальника отдела Давыдов Михаил Аркадьевич, выслушивает их жалобы, сочувственно относится к их положению, советует писать заявления на имя наркома. Давыдов был совсем недавно призван на работу в НКВД из промышленности, где был крупным руководителем, поработавшим на различных должностях: работал 5 лет главным механиком и заместителем главного инженера Горьковского автозавода, в 1937-1938 гг. был главным инженером, а затем и директором Кировского завода в г. Ленинграде. Последнее время занимал должность заместителя наркома машиностроения. Имея огромный опыт организации производства, который он приобрел на ГАЗе и Кировском заводе, будучи до мозга костей производственником-практиком, он просто умолял руководство наркомата машиностроения и председателя Совнаркома СССР направить его из замов наркома на какой-нибудь завод.

Последовавшее назначение в НКВД для организации работы заключенных специалистов Давыдов считал наказанием “за связь с врагом народа” наркомом машиностроения Брускиным, который к тому времени был арестован и находился под следствием, а впоследствии расстрелян.

В начале 1939 года 4 Спецотдел отдел меняет свое название и становится Особым техническим бюро при Народном комиссаре внутренних дел, то есть под личным кураторством Берии, а Давыдов назначается заместителем начальника ОТБ, то есть наркома. Однако в середине 1939 года Давыдов арестован и впоследствии расстрелян “за принадлежность к антисоветской вредительской организации и проводивший вредительскую подрывную работу” на Горьковском автозаводе – одно из многих тысяч дел начатых при наркоме Ежове в 1937 году и тянувшееся с тех пор. Вот уж поистине правая рука не знает что делает левая: заместитель наркома Внутренних Дел и “вредитель”! По злой усмешке судьбы Давыдов повторил путь своих подчиненных заключенных-специалистов, оказавшись одним из многих тысяч жертв той борьбы с собственным народом.

5

С приходом нового наркома Л.П. Берия, сменившего на этом посту Ежова в конце 1938 года, резко идет на убыль накал борьбы с группами вредителей и шпионов во всех сферах жизни страны. Однако созданное в середине лета 1938 года Бюро остается и, более того, приобретает важность государственного значения. Деятельность созданного бюро берется под контроль лично И.Сталина. Все руководящие работники ОТБ НКВД - заместители ОТБ и руководители групп - проходят утверждение в ЦК.

За руководство созданным подразделением Берия берется с присущим ему динамизмом, размахом и бесцеремонностью. 15 января 1939 года издается приказ наркома “О специалистах, работающих в группах Особого технического бюро при Наркоме внутренних дел СССР”. Приказ адресован в первую очередь начальнику следственной части НКВД Кобулову и заместителю начальника Главного тюремного управления НКВД Зильберману. В нем говорится: “Участились случаи изъятия без моего разрешения для производства различных допросов, арестованных специалистов, работающих в группах ОТБ. Категорически приказываю всякие изъятия арестованных специалистов из Особого бюро впредь производить только с моего личного разрешения”.

Исполнение этого приказа приводит к тому, что проведение следственных действий по делам арестованных специалистов стало практически невозможно. В конце февраля 1939 года дальнейшее производство по следственному делу по обвинению Туполева А.Н. временно приостановлено, а следственное дело сдано на хранение. Туполев направляется на работы в Особое техническое бюро при НКВД.

Поскольку практически все арестованные признавали свою вину по несколько раз, меняли показания, отказывались и вновь признавались, необходимы были перепроверки, новые допросы, что стало практически невозможным. Рассмотрение дел затягивалось. Создалась патовая ситуация, когда невозможно было довести дело до суда, но также невозможно было и освободить арестованных. Прокуратура СССР отказывалась утвердить обвинительные заключения по делам, так как в делах было много недоработок. Дел была такая масса, да к тому же тысячи жалоб осужденных, подследственных и их родственников, что аппарат прокуратуры не справлялся.

Летом 1938 года жена Туполева также обращалась по поводу несправедливости ареста. Она пишет лично Сталину: “Веря в советское правосудие и ни минуты не сомневаясь в полнейшей невиновности моего мужа в совершении какого-либо сознательного преступления против своей родины, я надеюсь на благополучный исход дела, но ввиду продолжительности следствия имею серьезные основания беспокоиться о его здоровье... Я обращаюсь к Вам не только как любящая жена, но и как гражданка Советского Союза, охраняющая ценного для родины человека.
Простите, что я отнимаю у Вас драгоценное время, но ведь никто не может сравниться с Вами в любви к родине и заботе о каждом человеке, способствующем ее процветанию”. Ю.Туполева, 27 августа 1938 года.

Сам А.Н.Туполев также не прекращает обращения с просьбой разобраться с невинно обвиняемыми, в том числе по его показаниям, авиаспециалистами. В 1939 году он лично, при очередном докладе наркому Берии, оставляет у него на столе заявление с просьбой разобраться с делом его, Туполева группы, обвинения на которых сфальсифицированы, а арестованные по ним лица невинно содержатся под стражей. Ответа на это заявление не последовало.

6

Перед новым наркомом стоял сложный вопрос: как поступить с арестованными специалистами? На тот момент в конструкторских бюро НКВД, и надо сказать не только в Особом техническом бюро при наркоме, но и в других технических отделах, работало большое количество арестованных, в то время как следствие по их делам не было закончено. Берия решает разрубить этот узел в духе своего времени, осудив их «заочно», что впоследствии было использовано против него в 1953 году. При этом следует сказать, что это решение большой новизной не отличалось, подобные методы осуждения арестованных применялись и ранее. Так, в начале 30-х годов, тоже заочно, был осужден один из известнейших специалистов по радиопередающим устройствам, в дальнейшем начальник одной из лабораторий НКВД Васильев А.М.

В июле 1939 года Берия в своем письме в ЦК докладывает о том, что в Особом техническом бюро НКВД СССР работает большое количество арестованных специалистов, следствие по делам которых было приостановлено. Далее говорится, что возобновлять следствие по этим делам и затем передавать их по подсудности в обычном порядке нецелесообразно, так как это отвлечет специалистов на длительный период от работы и приведет к срыву работы Особого технического бюро при НКВД. Также он указывает, что дополнительное следствие по делам на этих специалистов не даст положительных результатов, так как они в течение нескольких месяцев находятся во взаимном общении и уже договорились насчет того, как себя вести на дальнейших допросах. Далее, утверждая, что виновность арестованных специалистов материалами дела доказана и не вызывает никаких сомнений, Берия просит разрешить не возобновлять следствие по делам. Определение сроков наказания каждому из арестованных специалистов Берия предлагал поручить комиссии в составе себя, Прокурора СССР и председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР, и передать всех обвиняемых на решение Военной коллегии Верховного Суда СССР, осудив их, в зависимости от тяжести совершенных преступлений, на срок 10, 15 и 20 лет ИТЛ.

В Центральном Комитете партии одобрили план наркома Внутренних Дел. Получив разрешение на осуждение арестованных в особом порядке, а по сути заочно, Берия в конце 1939 года приглашает к себе Прокурора СССР Панкратьева, председателя Военной коллегии Ульриха и зачитывает им свою докладную записку в адрес ЦК с положительной резолюцией, разрешающей предложенный НКВД порядок осуждения. Тут же он добавляет, что через некоторое время он поставит вопрос об амнистии этих лиц. Таким образом, будет соблюдена формальность: следствие будет завершено, люди будут осуждены, получат сроки, а затем уже можно принимать решение по их дальнейшей судьбе. И надо отдать ему должное - впоследствии он в основном сдержал свое обещание.

На заседании комиссии, которое состоялось 16 октября 1939 года, решения о мерах наказания принимались по альбомной справке из материалов дел, и на ней же указывались. Все дела было предложено рассмотреть Военной коллегии Верховного Суда ССР в закрытом судебном заседании для утверждения мер наказания, указанных в прилагаемом списке и оформления судебным порядком. Сроки на комиссии разбрасывались так быстро, что секретарь еле успевал записывать в протокол меры наказания. Протокол комиссии подписали Берия, Панкратов, Ульрих.

И вот в начале 1940 году Ульрих вызвал членов Военной коллегии Верховного Суда СССР Матулевича и Орлова к себе и сказал, что получено директивное указание о необходимости вынести группе специалистов заочные приговоры. Тут же он разъяснил, что это мероприятие необходимо для того, чтобы получить от них как от специалистов “что-либо новое в технике, и поэтому им будет разъяснено, что, если они в своей работе в КБ дадут какие-либо новые изобретения, то о них будет поставлен вопрос перед Верховной властью о полном освобождении от отбытия наказания и даже будет возбуждено ходатайство о награждении их орденами”.

Закрытое судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР в составе Армвоенюриста В.В.Ульриха и членов коллегии корвоенюриста И.О.Матулевича и диввоенюриста А.М.Орлова состоялось 28 мая 1940 года. Коллегия заочно рассмотрела более 300 дел арестованных специалистов, работающих в основном в ОТБ при НКВД СССР и, понятно, утвердила приговоры на осужденных.

Решение коллегии было доведено каждому из осужденных специалистов под расписку, которая приобщалась к делу осужденного. Приговор объявлял Герцовский А.Я., будучи в то время заместителем начальника учетного отдела НКВД. Трудно описать удивление и возмущение арестованных, осужденных в таком порядке: каждый из них надеялся на суд, где мог бы доказать свою невиновность.

Через несколько месяцев Берия, выполняя свое обещание, добивается амнистии большой группы осужденных специалистов, однако до 1942 года Туполев А.Н. как и многие из осужденных авиаспециалистов продолжает работать в заключении, в авиационной группе Особого технического бюро при наркоме внутренних дел СССР.

19 июля 1942 года Туполев А.Н. по ходатайству НКВД, на основании постановления Президиума Верховного Суда, досрочно освобождается со снятием судимости (только 9 апреля 1955 года определением Военной коллегии Верховного Суда СССР полностью реабилитирован).

7

За годы своего пребывания в Особом конструкторском бюро НКВД Туполевым А.Н был создан фронтовой пикирующий бомбардировщик ТУ-2. Опытные образцы были изготовлены в 1941 году на заводе № 136 НКАП и прошли государственные испытания в НИИ ВВС Красной Армии. По решению ГОКО самолет ТУ-2 был принят на вооружение ВВС Красной Армии и запущен в серийное производство. Войсковые соединения Красной Армии применяли этот самолет для выполнения особо важных боевых операций.

Оценивая результат работы выдающегося авиаконструктора в годы, проведенные за колючей проволокой и сравнивая их с плодотворными довоенными годами деятельности Туполева и его коллег авиастроителей, можно с уверенностью сказать, что авиационной отрасли государства был нанесен тяжелейший удар. Страна в области создания новой авиационной техники была отброшена на десятилетие назад и, в том числе и по этой причине, не была вооружена новой авиационной техникой на начало войны с Германией. Удар мог быть еще более разрушительным, останься Ежов на посту наркома внутренних дел еще несколько месяцев. Все арестованные по делу ЦАГИ, скорее всего, были бы расстреляны или погибли в лагерях.

Тотальная шпиономания, выходящая за всяческие рамки здравого смысла борьба с собственным народом, направляемая выражением глаз, интонацией голоса, двусмысленными намеками, а то и прямыми указаниями Сталина, периодически приводила страну на грань смерти. Могучие удары по “врагам социализма” в 30-е годы привели на грань разрушения главные опоры государства - экономику, науку, армию, органы безопасности.

И это на пороге 1939 года, на пороге Мировой войны. И это в то время, когда немцы были как никогда сильны: прекрасно вооружены, экипированы, обучены и накормлены, полны решимости доказать свое превосходство в мире.

А теперь представьте запуганных, подавленных, нервно и физически истощенных, сидящих на скудном тюремной пайке А.Туполева, других ученых и конструкторов, создающих по личному распоряжению Сталина, под страхом унизительной смерти, нелепое творение - тяжелый 4-х моторный пикирующий бомбардировщик, от постройки которого впоследствии отказались. Как написал в своем заявлении на имя наркома внутренних дел один из проходивших по делу ЦАГИ - арестованный специалист Кондорский Б.М., бывший начальник бюро эскизного проектирования завода № 156 НКАП - “работу по проектированию буду вести свободным человеком много лучше и продуктивнее, чем в теперешнем положении”.

Но кто это читал в то время, кто это понимал?