11

     Все эти бюрократические проволочки и отговорки безмерно раздражали Ивана. При этом он чувствовал свою беспомощность перед могучей бюрократической машиной, невозможность что-либо изменить. Ведь он уже выполнил все требования: написал книгу с подробными пояснениями, практически полностью показал свое изобретение. Неужели более чем десятилетний труд и оригинальная идея не будут достойно вознаграждены? Отдавать бесплатно свои достижения власти, которая не считала Ивана полноправным членом общества и которую Иван взаимно считал чуждой ему, он не мог.

     Как человек талантливый, творческий, одаренный, И. Митин был чуток к политической обстановке в стране. Его ни в коем случае нельзя было представить как инженера-отшельника, фанатично занимавшегося только своим научным ремеслом. Свое недовольство существующими порядками, поднимавшимся валом репрессий на разгромленную, но еще существующую оппозицию Сталину он выражал в разговорах с коллегами по работе. Недовольных новыми порядками и политическим давлением среди инженеров и специалистов в начале 30-х годов было пока еще достаточно. Не зря Сталин так стремился расправиться именно со «старой гвардией» — теми, чьи взгляды изменить было уже невозможно.

     Таким был и коллега Ивана, старший инженер планового отдела НКПС Петр Орелкин, сын бывшего статского советника. Орелкин прямо говорил, что советская власть относится к специалистам несправедливо, что сплошь и рядом они служат материалом для создания и раздувания судебных процессов.

     Летом 1933 года Иван отдыхает в доме отдыха в Алуште. Там же оказался приятель Митина старший инженер планового отдела НКПС Д.Л. Рабинович. Многие часы они проводили вместе, откровенно обсуждая все, что так наболело на душе. Иван с жадностью слушал рассуждения умного, обладавшего большим политическим кругозором коллеги о существующей власти. И хотя они были одногодками и однокашниками по факультету института путей сообщений, Давид Рабинович уже имел политическое прошлое. В 1927 году он был исключен из ВЛКСМ за троцкистскую деятельность. Его брат Лазарь являлся одним из руководителей  объединенной оппозиции в том же институте, за что в 1927 году по партийной линии получил выговор, и был на грани исключения из рядов ВКП(б) как не оправдавший доверия партии. Его родная сестра и ее муж были активными политическими деятелями меньшевистской фракции партии и постоянно преследовались за свои политические убеждения.  В 1924 году сестра была заключена в лагерь сроком на 3 года, в 1927 году выслана в Нарымский край на 3 года. Ее муж  в 1921 году был обвинен в издании контрреволюционной литературы и выслан под гласный надзор сроком на 1 год. Позже, в 1926 году, за антисоветскую меньшевистскую деятельность он был выслан в Сибирь на 3 года, а по окончании срока высылки лишен права проживания в городах с высшими учебными заведениями и в погрангуберниях. В 1930 году он был снова лишен свободы на 3 года, а в 1933 году после досрочного освобождения был выслан в Северный край сроком на 2 года.

     Можно только удивляться разнообразию применяемых мер наказания, цель которых состояла в недопущении какого-либо несогласия с линией ВКП(б), подавлении любой оппозиционности и инакомыслия в партии.

     Прогуливаясь в окрестностях Алушты вдали от всеслышащих стен, коллеги могли свободно поговорить о запретном. Иван был уверен в своем товарище, а вот Рабиновичу следовало бы быть поосторожнее, ведь Митин уже принимал участие в проводимых в наркомате чистках и показал, что для достижения своих целей способен поступаться принципами.

     Как все то, о чем говорил Рабинович, было правильно! И то, что жизнь крестьян становится все хуже, так как за счет их благосостояния повышается уровень жизни рабочих. И что отсутствие конкуренции, монополия государства на все превращают трудящегося в раба, лишая его пресловутого Юрьева дня. «Хорошо, — говорили они, — было М. Горькому описывать свою бродячую жизнь, которая стала теперь невозможна!». И еще многое другое. Страна была полна слухами о небывалом голоде на Украине весной 1933 года, где вымирали целые селения, а на улицах городов по утрам, торопясь успеть до рассвета, собирали сотни трупов умерших от голода. Шепотом и намеками поговаривали о случаях поедания людей. При этом на всех поездах, идущих из Украины, действовали специальные отряды, снимавшие беженцев, находящихся на грани голодной смерти, стремящихся попасть в Москву, Ленинград, да просто выехать куда-нибудь. Власть же называла это «некоторыми трудностями с продовольствием». Обсуждали и введенные во всех организациях политотделы, которые рассматривались людьми как особые органы ОГПУ. Говорили и о предстоящих чистках Центрального Комитета ВКП(б). Давид Рабинович, как человек более компетентный в этом вопросе, ожидал исключения из партии своего брата Лазаря, а затем и удаления его самого из Москвы. Ему не позволят работать в наркомате путей сообщения, полагал Рабинович. Предстоящая чистка рассматривалась им как наиболее суровая из всех проходивших ранее в отношении к оппозиционерам, которых он считал  более талантливыми и умными людьми. Лучшие умы, по мнению Рабиновича, уходят из партии. «Партия мельчает», — говорил он. А вот в чем Рабинович ошибался, так это в том, что, по его мнению, такое продолжаться долго не могло. Он считал, что свержение существующей власти, а особенно сталинской группировки, было неизбежно.

     К сожалению, у Д. Рабиновича отпуск закончился раньше, и он уехал в Москву, а Иван ненадолго остался наедине со своими мыслями. Вскоре ему предстояло очень важное событие — представление своего изобретения в научно-исследовательском отделе Главного артуправления. От этого доклада зависело очень многое: и как сложится дальнейшая судьба его изобретения, и как решится вопрос о вознаграждении за его многолетний труд. 

История ОГБ статьи

Далее